Александр Поляков - Факел [СИ]
– Солнце заходило красное-красное, – сообщил Александр, – прямо кровавое!
– Завтра будет ветрено и дождь, – ответил дед. – Неудачное время для последней встречи.
– А мне было объявлено, что на окончание школы будет открыта тайна семейной реликвии, – неожиданно сказал Александр. – Ты мне это сказала, мама!
– Не помню, – ответила она, не смотря на него. – Ты что-то путаешь!
Звук возник снова, но тоном ниже и оборвался, ветер с натугой приоткрыл створку окна и вздыбил штору
– Проверьте окна – закрыты ли, – попросила мама, – и возвращайтесь – продолжим наш разговор.
Дед поднялся к себе, а Александр пробежался по дому.
Когда он вернулся в гостиную, дед уже был там.
– Так как же с семейной реликвией? – спросил Александр. – Я получу ответ или нет?
– Не помню я такого разговора, – ответила мать.
– Дед… деда Валя! А ты помнишь?…
Дед задрал бровь и хитро подмигнул Александру.
– Семейная реликвия есть! – воскликнул он, поднимая чашку, и тут же скривился, словно от зубной боли, почти уронил ее на блюдце и принялся тереть ногу под столом.
– Екатерина Васильевна! Осторожней с ногами, вы сделали мне больно!
– Ах, извините, Валентин Николаевич! – преувеличенно любезно ответила мать. – Это произошло случайно!
Александр и Лола сочувственно посмотрели на деда.
– Саша! Ты уже попил чаю? – спросила мама. – Тогда иди к себе, отдыхай… нам нужно поговорить с дедушкой.
Саша встал, поблагодарил и двинулся к лестнице. Взявшись за перила, обернулся и увидел, что мать сердито грозит деду. Поймав недоуменный взгляд сына, она мило улыбнулась и поправила локон у щеки.
– Иди, иди, Саша! У нас взрослый разговор.
Дождь начался неожиданно: капли забарабанили по крыше, хлестнули по стеклам. В комнате, с едва теплившимися световыми панелями, он долго стоял у окна, вглядывался в темноту, слушал скрип и шорох веток, ежился от струй влажного воздуха, вливающегося в форточку, смахивал с лица капли… потом, разобрав постель, разделся, лег и, завернувшись с головой в простыню, крепко заснул.
2. Последняя встреча
Утром Саша встал рано, вышел во двор и глянул на небо. Туч не было, сияло солнце, было немножко прохладно, но к полудню воздух все равно должен прогреться.
Он вымыл свой велосипед, нашел все принадлежности, паспорт и увел его на ближайшую станцию обмена техники. Пока выбирал трехколесный в нужной комплектации, его бывший двухколесный уже кто-то забрал…
Домой он вернулся гордый от удачно выбранной модели, в приподнятом настроении.
Хвастаться пока было не перед кем – дед уехал в свой институт, оставив записку, что позавтракает там и вернется к обеду, мамы нигде не было видно, а Лолка еще спала.
Он позавтракал самостоятельно, разогрев чай на плите, съел два куска вчерашнего торта с вишней. Брюки и рубашку из натуральных тканей, мама приготовила заранее, удобные замшевые полуботинки лежали тут же… оделся, пригладил волосы, сунул в нагрудный карман плоскую коробочку визифона и пошел к метро.
Оформление станции "Площадь Ленина" чем-то напоминало панно в сквере Героев Революции – много вооруженных людей и обилие военной техники – бронепоезда, бронеавтомобили, тачанки и даже один крейсер. "В борьбе за рабочее дело, добудем мы счастье свое!…"
Выйдя из метро, он по улице Ленина в пять минут дошел до "Победы". Этот небольшой кинотеатр, построенный в честь окончания Великой Отечественной войны, перестраивали много раз и, в конце концов, сделали из него громадный кино-комплекс, занимающий целый квартал.
На просторной скамейке слева от центрального входа, сидели две девчонки, фамилии которых он вечно забывал и Паша Смирнов. Одеты все были нарядно.
Рядом с ними Александр выглядел бедно в своих брючках и рубашке. Пашка щеголял в светло-коричневом костюме из дорогой ткани и полуботинках на каучуковой подошве. Небрежно развалившись на сиденье и расстегнув пиджак, он демонстрировал всем великолепную льняную рубашку в мелкую полоску и узкий кремовый галстук.
Табло напротив скамейки, показывало время, но Смирнов, изящным движением отдергивая манжету, то и дело вглядывался в циферблат наручных часов на кожаном ремешке.
Александр подошел ближе. Девицы, оглядев его наряд, фыркнули, Пашка, не меняя позы, протянул вялую руку. Александр осторожно пожал ее и устроился рядом. Одна из девиц достала из сумочки крокодиловой кожи пудреницу и принялась поправлять что-то на лице.
– Как их зовут? – громко спросил Морозов. – Постоянно забываю имена и фамилии.
Девицы ахнули от такого нахальства, а Смирнов, оторвавшись от созерцания часов, повернул голову.
– С пудреницей – Клава Арбузова.
Александр почесал бровь.
– А вторая? – спросил он, зевая.
– Противный Морозов! – прошипела вторая девица в платье с легкомысленными разрезами по бокам. – Пойдем, Клава, подальше от этого… на другую скамейку.
– Вторая… – начал Смирнов, но тут скамейку обступили ребята.
– Все собрались? – крикнул он, поднимаясь. – Объявляю маршрут похода по памятным местам города. От "Победы", куда заходить мы не будем, идем в Первомайский сквер, к фонтану. К памятнику – возлагаем цветы, далее – стадион "Спартак". К шести часам заходим в Оперный, в музей театра… после… едем на набережную и гуляем там… завершение похода – общий снимок и все свободны. Как вам мое предложение?
Ребята зашумели. От группы отступила хорошенькая Алла Симонова в синем платье до колен и белым отложным воротником. Светлые волосы, обычно собранные в пучок, она зачесала наверх и скрепила черепаховым гребнем. Постукивая каблучками белых туфель и придерживая на плече маленькую сумочку на тонком ремешке, она громко объявила "Хорошо!"
Все обернулись.
– Побудем немножко там… здесь… снимок… и можно покататься на катере.
Юноши зашумели, засмеялись.
– Вовка Лопатин катер свой пригнал! – крикнул кто-то. – Пусть катает!…
– Вот еще… – откликнулся Лопатин. – На прощальную встречу на катере приплывать… я на метро…
– А у меня другое предложение! – громко сказал Морозов. Он поднялся и вышел на свободное пространство.
– Ну-ну, Саша, – иронично произнесла Алла, – скажи нам веское слово! Все двенадцать лет ты помалкивал, а сейчас заявляешь о себе?
Александр покосился на нее.
– Ну и заявляю, – сказал он, – потому как вышел на дорогу жизни!
Симонова усмехнулась.
– От "Победы" – Первомайский сквер, согласен… полюбуемся на фонтан. Имеющие купальные принадлежности, могут искупаться. Мы подождем, правда?…
Раздались смешки.
– Оттуда – в сквер Героев Революции – возлагаем цветы к могилам революционеров. Потом дом Науки и Техники: осматриваем науку и пристально вглядываемся в технику.
Ребята переглянулись.
– Выходим, – продолжал Морозов, – ждем шести часов и с боем курантов заходим в Оперный… там, в партере, рассаживаетесь в первом ряду и я вам, со сцены, произнесу напутственную речь!
Смирнов смотрел на него с изумлением.
– Далее – к памятнику революционерам – возлагаем цветы, получаем удачу в жизни и оттуда пешочком, к Оби. Если пешком не хотите, можно устроить забег – вниз, под горочку…
Девушки засмеялись.
– Но лучше пешком… пройдемся, подышим свежим воздухом… затем прогулка по набережной…
Он обвел глазами ребят.
– Я так понимаю, что лодку свою никто не пригнал? Вот и хорошо.
Он откашлялся.
– На геликоптерах летать тоже не будем – опасно! Сносно водить не умеет никто… травмы в последний день ни к чему…
– Это кто не умеет водить? – спросил Пашка грозно. – Я не умею?
– И ты не умеешь! – осадил его Александр. – Месяц назад у тебя лопнула правая задняя пружина – так ты свалил свой аппарат, что, скажешь, не было?
– Ну и было. А твое-то, какое дело? – рассердился Смирнов.
– Из этого случая ясно, что водите плохо – рисковать не будем… можно проще – колесо обозрения на набережной… поднимемся и оттуда посмотрим на город, реку и всю прошлую жизнь… общий снимок и разбегаемся в разные стороны… как вам это предложение?
Шум поднялся невообразимый. Все разглядывали Морозова, как редкое животное. Двенадцать лет, при встречах класса, он сидел в сторонке, о чем-то думал, казалось, и говорить-то не умеет, нет – умеет говорить, да как!…
– План неплох, – объявила Симонова, – несколько по-другому, чем у Смирнова… только непонятно, зачем идти в сквер Героев и почему не зайти на "Спартак"?
– На стадионе мы были вчера все вместе,- сказал Морозов.
– Да, были… – сказала Алла. – Класс сидел в одном месте, а ты почему-то отделился с каким-то мальчиком… и еще… говорят, к девочкам приставал, отчего они убежали.
– Это девочки ко мне приставали, и я от них убежал, – без улыбки сказал Морозов. – Ты плохо видишь, Алла… надо тебе корректировку зрения сделать.
